Неточные совпадения
Рождество у нас прошло, как будто мы были в России.
Проводив японцев, отслушали всенощную, вчера обедню и молебствие, поздравили друг друга, потом обедали у адмирала. После играла музыка. Эйноске, видя всех в парадной форме, спросил, какой
праздник. Хотя с ними избегали говорить о христианской религии, но я сказал ему (надо же приучать их понемногу ко всему нашему): затем сюда приехали.
Жила она в собственном ветхом домике на краю города, одиноко, и питалась плодами своей профессии. Был у нее и муж, но в то время, как я зазнал ее, он уж лет десять как пропадал без вести. Впрочем, кажется, она знала, что он куда-то услан, и по этому случаю в каждый большой
праздник возила в тюрьму калачи.
С тех пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь день, с утра до ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в
праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал их — как? это вопрос особый — и заставлял по воскресеньям ходить к обедне. На последнем он в особенности настаивал, желая себя выказать в глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
— Нехорошо все в рубашке ходить; вот и тело у тебя через прореху видно, — сказала она, — гости могут приехать — осудят, скажут: племянника родного в посконной рубахе
водят. А кроме того, и в церковь в
праздник выйти… Все же в казакинчике лучше.
Так же Мальчик и амбар грачевский очистил… Стали к Грачеву обращаться соседи — и Мальчик начал отправляться на гастроли, выводить крыс в лавках. Вслед за Грачевым
завели фокстерьеров и другие торговцы, чтобы охранять первосортные съестные припасы, которых особенно много скоплялось перед большими
праздниками, когда богатая Москва швырялась деньгами на праздничные подарки и обжорство.
Перед
праздниками Охотный ряд
возил московским Сквозник-Дмухановским возами съестные взятки, давали и «сухими» в конверте.
Постройка новой мельницы отозвалась в Суслоне заметным оживлением, особенно по
праздникам, когда гуляли здесь обе вятские артели. Чувствовалось, что делалось какое-то большое дело, и все ждали чего-то особенного. Были и свои скептики, которые сомневались, выдержит ли старый Колобов, — очень уж большой капитал требовался сразу. В качестве опытного человека и родственника писарь Замараев с большими предосторожностями
завел об этом речь с Галактионом.
Дед
водил меня в церковь: по субботам — ко всенощной, по
праздникам — к поздней обедне. Я и во храме разделял, когда какому богу молятся: всё, что читают священник и дьячок, — это дедову богу, а певчие поют всегда бабушкину.
А как минуло мне девять лет, зазорно стало матушке по миру
водить меня, застыдилась она и осела на Балахне; кувыркается по улицам из дома в дом, а на
праздниках — по церковным папертям собирает.
— В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером
возим оставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по
праздникам в лес по грибы да по ягоды.
Он только что выбран был предводителем и приехал с молодою женой
провести зимние
праздники.
По
праздникам Пашка уходил в Кержацкий конец и там
проводил все время в избе Никитича.
Посидела Аннушка, потужила и ушла с тем же, с чем пришла. А Наташка долго ее
провожала глазами: откуда только что берет Аннушка — одета чисто, сама здоровая, на шее разные бусы, и по
праздникам в кофтах щеголяет. К пасхе шерстяное платье справила: то-то беспутная голова! Хорошо ей, солдатке! Позавидовала Наташка, как живут солдатки, да устыдилась.
Вообще все хозяйство как следует быть: своя шерсть от овец и овчины (это уж Лукерья
завела овец), свое молоко и свое мясо к
празднику.
Егор Антонович часто со мной — особенно в наши
праздники. Я в их кругу
провожу несколько усладительных минут. Если Малиновский в Питере, то скажите ему от меня что-нибудь. Всем, всем дядюшкам и тетушкам поклоны. Может быть, из Иркутска скажу вам несколько слов — adieu, adieu. Наградите щедро моего Привалова,он добр.
Когда речь дошла до хозяина, то мать вмешалась в наш разговор и сказала, что он человек добрый, недальний, необразованный и в то же время самый тщеславный, что он, увидев в Москве и Петербурге, как живут роскошно и пышно знатные богачи, захотел и сам так же жить, а как устроить ничего не умел, то и нанял себе разных мастеров, немцев и французов, но, увидя, что дело не ладится, приискал какого-то промотавшегося господина, чуть ли не князя, для того чтобы он
завел в его Никольском все на барскую ногу; что Дурасов очень богат и не щадит денег на свои затеи; что несколько раз в год он дает такие
праздники, на которые съезжается к нему вся губерния.
Я ее, поганку, в кисейных платьях
водить хотела, в Гостином ботинки купила, как паву нарядила, — душа у
праздника!
В Петербурге его, вместе с прочими экспертами,
возили по
праздникам гулять в Павловск, в Царское Село, в Петергоф и даже в Баблово, где показывали громадную гранитную купальню, в которой никогда никто не купался.
Но с
праздниками им удалось устроиться так, что они
проводили целый день вместе.
В два часа садился в собственную эгоистку и ехал завтракать к Дюсо; там встречался со стаею таких же шалопаев и условливался насчет остального дня; в четыре часа выходил на Невский, улыбался проезжавшим мимо кокоткам и жал руки знакомым; в шесть часов обедал у того же неизменного Дюсо, а в
праздники — у ma tante; [тетушки (франц.)] вечер
проводил в балете, а оттуда, купно с прочими шалопаями, закатывался на долгое ночное бдение туда же, к Дюсо.
По большим
праздникам юнкеров, оставшихся в училище, часто
возили в цирк, в театр и на балы.
— Вчера меня известили из их глупого комитета, чрез Высоцкого, что на меня рассчитывают и приглашают на этот завтрашний
праздник в число распорядителей, или как их… в число тех шести молодых людей, которые назначены смотреть за подносами, ухаживать за дамами,
отводить гостям место и носить бант из белых с пунсовыми лент на левом плече.
Утверждали, что даже и
праздник устроила она с этою целью; потому-то-де половина города и не явилась, узнав, в чем дело, а сам Лембке был так фраппирован, что «расстроился в рассудке», и она теперь его «
водит» помешанного.
Любили ли князя мужички — неизвестно; но так как недовольства никто никогда не заявлял, то этого было достаточно"Несколько чинно и как будто скучновато смотрела сельская улица, однако ж князь не препятствовал крестьянской веселости и даже по
праздникам лично ходил на село смотреть, как девки хороводы
водят.
— И на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на
праздник особенное. И в церкву в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней время
провести, господина у себя принимает, а не то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
Вечерами, по
праздникам, все население улицы выходило «за ворота», парни и девушки отправлялись на кладбище
водить хороводы, мужики расходились по трактирам, на улице оставались бабы и ребятишки.
Иногда, в
праздник или в день отдыха, он целый день
проводит дома.
Так
проводил он
праздники, потом это стало звать его и в будни — ведь когда человека схватит за сердце море, он сам становится частью его, как сердце — только часть живого человека, и вот, бросив землю на руки брата, Туба ушел с компанией таких же, как сам он, влюбленных в простор, — к берегам Сицилии ловить кораллы: трудная, а славная работа, можно утонуть десять раз в день, но зато — сколько видишь удивительного, когда из синих вод тяжело поднимается сеть — полукруг с железными зубцами на краю, и в ней — точно мысли в черепе — движется живое, разнообразных форм и цветов, а среди него — розовые ветви драгоценных кораллов — подарок моря.
Вася. Чудеса! Он теперь на даче живет, в роще своей. И чего-чего только у него нет! Б саду беседок, фонтанов наделал; песельники свои; каждый
праздник полковая музыка играет; лодки разные
завел и гребцов в бархатные кафтаны нарядил. Сидит все на балконе без сертука, а медали все навешаны, и с утра пьет шампанское. Круг дому народ толпится, вес на него удивляются. А когда народ в сад велит пустить, поглядеть все диковины, и тогда уж в саду дорожки шампанским поливают. Рай, а не житье!
— Сегодня в охрану не явилось семь человек, — почему? Многие, кажется, думают, что наступили какие-то
праздники? Глупости не потерплю, лени — тоже… Так и знайте… Я теперь
заведу порядки серьёзные, я — не Филипп! Кто говорил, что Мельников ходит с красным флагом?
Иногда в
праздник хозяин запирал лавку и
водил Евсея по городу. Ходили долго, медленно, старик указывал дома богатых и знатных людей, говорил о их жизни, в его рассказах было много цифр, женщин, убежавших от мужей, покойников и похорон. Толковал он об этом торжественно, сухо и всё порицал. Только рассказывая — кто, от чего и как умер, старик оживлялся и говорил так, точно дела смерти были самые мудрые и интересные дела на земле.
Как бы наперекор всему, княгиня последнее время ужасно старалась веселиться: она по вечерам гуляла в Останкинском саду, каждый почти
праздник ездила на какую-нибудь из соседних дач, и всегда без исключения в сопровождении барона, так что, по поводу последнего обстоятельства, по Останкину, особенно между дамским населением, шел уже легонький говор; что касается до князя, то он все время
проводил у Елены и, вряд ли не с умыслом, совершенно не бывал дома, чтобы не видеть того, что, как он ни старался скрыть, весьма казалось ему неприятным.
Третью причину я узнал впоследствии: мать моя хотела, чтобы все время, свободное от ученья, на
праздниках зимней вакации, я
проводил с нею, а не в семействе жены Ивана Ипатыча.
Зимою в
праздники, на святках и на масленице, он
возил её кататься по городу; запрягали в сани огромного вороного жеребца, у него были жёлтые, медные глаза, исчерченные кровавыми жилками, он сердито мотал башкой и громко фыркал, — Наталья боялась этого зверя, а Тихон Вялов ещё более напугал её, сказав...
Кум снизошел даже до того, что обещал когда-нибудь в
праздник сводить меня под какую-то Мохнатенькую гору, где дичи водилось видимо-невидимо.
Сегодня
праздник, завтра, в субботу, убирать рожь,
возить сено, а потом воскресенье, опять
праздник; каждый день погромыхивал дальний гром; парило, похоже было на дождь, и, глядя теперь на поле, каждый думал о том, дал бы бог вовремя убраться с хлебом, и было весело и радостно, и непокойно на душе.
Бессеменов. Погоди, не ходи туда… Ничего не слыхать. Может, спит она… не разбудить бы… (
Отводит старуху в угол к сундуку.) Н-да, мать! Вот и дожили… до
праздника! Говору, сплетен будет теперь по городу — без конца…
А ещё лучше он по
праздникам у кабака певал: встанет пред народом, зажмурится крепко, так что на висках морщины лягут, да и
заведёт; смотришь на него — и словно песня в грудь ему из самой земли исходит: и слова ему земля подсказывает, и силу голосу дает. Стоят и сидят вокруг мужики; кто голову опустил и соломинку грызёт, иной смотрит в рот Савёлке и весь светится, а бабы даже плачут, слушая.
А меня, чтобы я не подвергался усиленному воздействию поэтического элемента,
отвезли в «благородный пансион», где я и начал усвоивать себе общеобразовательные науки, в полной безмятежности, вплоть до приближения рождественских
праздников, когда мне настало время ехать домой опять непременно мимо Селиванова двора и видеть в нем собственными глазами большие страхи.
Крутицкий. Кто хозяин-то, кто? Кто у вас большой-то? Как вы смели купить без позволения? Нынче и хлеб-то дорог, и хлеб-то надо по
праздникам есть, а вы чаю да тряпок накупили. Чай пьют! Вы меня с ума
сведете! Набрал я тебе липового цвета на бульварах, с полфунта насушил, вот и пейте.
Зная блестящее состояние его дел, никто не поверил ему; к его настоятельному желанию
провести день великого
праздника непременно в тюрьме — отнеслись со смехом, — чудачества этого своеобразного человека были всем известны.
Мавра Тарасовна. Да, миленький, в богатстве-то живя, мы Бога совсем забыли, нищей братии мало помогаем; а тут будет в заключении свой человек: все-таки вспомнишь к
празднику,
завезешь калачика, то, другое — на душе-то и легче.
— Видели на серой в яблоках? — шепотом спрашивал он. — Тоже на Причинку метит, да шалишь, не надуешь… Ха-ха! Это Агашков, Глеб Клементьич, проехал. А давно ли был яко благ, яко наг, яко нет ничего… Много их тут зубы точат на Причинку, только уж извините, господа, вам Флегонта Собакина не
провести. Да!.. Будет и на нашей улице
праздник… Так ведь?
Ефимка бывал очень доволен аристократическими воспоминаниями и обыкновенно вечером в первый
праздник, не совсем трезвый, рассказывал кому-нибудь в грязной и душной кучерской, как было дело, прибавляя: «Ведь подумаешь, какая память у Михаила-то Степановича, помнит что — а ведь это сущая правда, бывало, меня заложит в салазки, а я
вожу, а он-то знай кнутиком погоняет — ей-богу, — а сколько годов, подумаешь», и он, качая головою, развязывал онучи и засыпал на печи, подложивши свой армяк (постели он еще не успел
завести в полвека), думая, вероятно, о суете жизни человеческой и о прочности некоторых общественных положений, например дворников.
Дело, о котором я вам говорил, заняло нас на суде так, что мы с ним не чаяли освободиться и к
празднику, а потому я домой являлся только поесть да выспаться, а все дни и часть ночей
проводил пред алтарем Фемиды.
Вдова держит своего поручика в черном теле. «Женись — тогда я тебе все
заведу, — обещает она, — полную кипировку, и что нужно из белья, и ботинки с калошами приличные. Все у тебя будет, и даже по
праздникам будешь носить часы моего покойника с цепью». Но поручик покамест все еще раздумывает. Он дорожит свободой и слишком высоко ценит свое бывшее офицерское достоинство. Однако кое-что старенькое из белья покойника он донашивает.
Однажды в
праздник сидели мы под вечер полной компанией на любимом нашем месте у реки, над
заводью, где вода, подобно ревнивой любовнице, жадно и настойчиво подмывает берег, кружится и течёт, как бы сама против себя, обнажая корни лип, осин и берёз.
Веселились да гуляли или теперь, бывало, этих шутов и шутих
свезут всех вместе у кого-нибудь на
празднике, да и напустят друг на дружку, те и дерутся, забавляют господ, а нынче дворянство как-то и компании друг с другом мало ведут, все больше в книгах забаву имеют.
Подал я ему; ну, тут и увидал, что, может, три дня целых не ел человек, — такой аппетит оказался. Это, значит, его голод ко мне пригнал. Разголубился я, на него глядя, сердечного. Сем-ка, я думаю, в штофную сбегаю. Принесу ему
отвести душу, да и покончим, полно! Нет у меня больше на тебя злобы, Емельянушка! Принес винца. Вот, говорю, Емельян Ильич, выпьем для
праздника. Хочешь выпить? оно здорово.
— Ты знаешь, каково мне, крестнинька. Я тебе сказывала, — шепотом ответила Настя. — Высижу вечер, и завтра все
праздники высижу; а веселой быть не смогу… Не до веселья мне, крестнинька!.. Вот еще знай: тятенька обещал целый год не поминать мне про этого. Если слово забудет да при мне со Снежковыми на сватовство речь
сведет, таких чудес натворю, что, кроме сраму, ничего не будет.